Автор разрабатывает идею, что на стыке экономики с науками о человеческом поведении наиболее полно раскрываются противоречия в глобальном информационном обществе. Аргументируется необходимость превращения структурных единиц общества в организации знаний, а также необходимость новой системной методологии и организации деловых решений на всех уровнях.
Прошло время, когда глобализация воспринималась эмоционально и образно – или бурным восторгом или бурным негодованием. Глобализация, как процесс, превратилась в повседневную реальность. 11 сентября 2001г. вся планета наблюдала за трагедией в Нью-Йорке. А сегодня небольшому количеству людей делают впечатление не менее ужасные сцены насилия в разных концах света. Люди привыкли жить «плечом к плечу» с гениями и с отвратительными убийцами, присутствовать на торжествах и в самых горячих точках военных действий. Люди привыкли к быстрой смене событий, образов и катастроф. Все больше сбывается предвиденное Маршалом Маклуаном о «мировом медийном селе» (McLuhan 1993: 10).
Множество людей зажили «плечом к плечу» с миллионами незнакомых им индивидов из Интернета, а виртуальная проекция глобального мира связывает сотни людей более крепко, чем семья связывает двух человек. Люди не только работают с информацией, они начали жить в информационном селе. Сегодня их способ жизни уже радикально отличается от техлюдей, которые остались «спать» перед телевизором. Некоторые считают, что за этим скрывается традиционный «конфликт поколений» – молодые смотрят в монитор своих компьютеров, а их отцы и деды на экран телевизора. Но, по-моему, за этим банальным фактом скрывается принципиально новое неравенство глобального характера. По нашим исследованиям, в Болгарии только 10-15% населения живет в новом информационном селе. Но это уже значительная группа людей, которые живут не только различно, но лучше и более успешно по сравнению с остальными. Ускоряется темп жизни в этой среде, а это приводит к расширению возможностей для успеха в самых разных областях – в труде, обучении, отдыхе, здоровье и т.д. Одновременно формируется эффект отрыва этой части населения, когда «остающиеся вне ее превращаются в отстающих навсегда». То, что в
90-х Зигмунт Бауман теоретически определил как «новое богатство и новая бедность» (Бауман 1999:21-25), практически становится реальностью уже в мировом масштабе.
Экономические последствия
Зададимся вопросом: Каковы экономические последствия того, что такая невидимая черта уже разделяет людей?
Во-первых, необходимо принять как реальность то, что отстающие не только являются, но и будут легким и дешевым ресурсом мировой экономики. Они не только знают меньше, они меньше умеют, потому что… не знают. Их возможность успеха минимальна также и потому, что они согласны на все – их труд не дешевеет, а просто обесценивается. Когда-то, 15 лет назад (кажется, уже очень давно) в Болгарии рисовали сказочные картины светлого будущего, в котором бурный научно-технический прогресс приведет к невероятному расцвету творческих способностей трудящихся. Немного позже начали рассказывать другие сказки – как бурная приватизация и массовое вторжение свежего капитала извне приведет к невиданному росту болгарской экономики. И то по той простой причине, что в наследство от прошлого остались высококвалифицированные кадры.
Но сказки остались сказками. Действительно, в ходе индустриализации и модернизации в Болгарии были подготовлены высококвалифицированные специалисты. Но после распада «системы» они очень быстро оказались далеко от Болгарии – нашли реализацию в самых развитых странах. Те, которые остались, просто потеряли свою рыночную цену. И все сказки о повышении роли квалификации и образования превратились в «тоску по неосуществленному будущему». Потому что, даже когда у человека есть квалификация и образование, его успех в большой степени зависит от его способности интегрироваться в новое информационное общество. А входной билет в это общество стоит дорого. Речь идет не об обыкновенном компьютере, соединенном в сети с миллионами других, а о принципиально новом способе жизни.
Люди, которые живут и будут жить в «прекрасном новом информационном мире», действительно легче находят работу и более спокойно воспринимают даже самые радикальные перемены. У них больше эффективных контактов с людьми, которых никогда не видели, и может быть, не увидят, – но они означают для них намного больше, чем их банальное окружение,, Конечно, путь
к успеху (как было и вчера) проходит через множество компаний или обществ, в которых участвует человек. Сегодня, благодаря информационной сети, такие общества состоят даже не из тысяч, а из миллионов членов. Но они, как и самые ограниченные общества, более эффективны, т.к. в них информация циркулирует быстрее, сотрудничество более результатное, быстрее можно найти самые удачные решения, а это не может не усиливать их экономический потенциал.
Болгария не в авангарде мирового информационного сетевого общества, но в Софии уже не можешь получить приличную работу вне сетевого круга. Это в не меньшей степени относится и к столицам других восточно-европейских стран бывшего социалистического лагеря.
Во-вторых, «прелесть» ситуации усиливается оттого, что оперирование информацией, более того – создание новых знаний, имеет и чисто экономические измерения. Крупные компании имеют явное преимущество в производстве знаний и минимизации неопределенностей. Здесь масштабы взаимодействия делают более приемлемыми современные дорогостоящие системы управления знанием,- мощные информационные ускорители прогресса. Информационная среда сегодня превращается именно в такой ускоритель, но не для всех, а для тех, кто готов за нее заплатить. И заплатить дорого.
Очень часто работу в Интернете путают с развлечением. Разница небольшая, но выразительная – одни тратят свои деньги, ‘ а другие зарабатывают. Но есть и нюанс. Одни просто тратят, а другие тратят, чтобы заработать больше. В этом отношении возможности транснациональных компаний намного больше, чем у гениев-индивидов. Так что «заработок» в Сети генерирует не меньше противоречий, чем противоречия в начале индустриальной революции. Информационное общество не сглаживает, а генерирует радикальные различия не только извне, но и внутри самого себя.
Назревает ли кризис е информационном обществе?
Атмосфера начала нового века сильно напоминает атмосферу 20-х годов прошлого столетия в Америке. Тогда «бумаги», т.е. акции и другие ценные бумага, резко оторвались от реального производства. Сегодня оперируют не только «бумагами», а еще более эфемерной материей – многообразной информацией, «мозаикой», что резко ускоряет интеллектуальные процессы и общение, тогда как процессы материального производства, даже и высокотехнологического, обладают высокой инерцией. Они просто линейные. А коммуникационные средства электронного века – телевидение, реклама, комикс, мир игр и моделей – представляют ситуацию не линейно. «Они не зеркала ситуации, а продолжения ситуации в другом месте» {Лаги 2004: 214).
В автомобилестроении, например, сегодня уже знаем, каким будет автомобиль 2010 г., но он сейчас все еще не существует. Но мы по-иному начинаем настраиваться к автомобилям, которые производятся сегодня. В 2003 г. новая модель дорогого BMW- 5 серии столкнулась с немалыми трудностями при своей реализации, т.к. множество потребителей отложили свои покупки до выхода новой версии, с качествами которой они уже ознакомились в Интернете. С такими же трудностями сталкивается сегодня и новая модель BMW- 6 серии. Множество подобных примеров можно привести и из других отраслей. Эти противоречия приводят к диспропорциям и потерям. В целом растет доля не изготовленных продуктов, чье виртуальное появление откладывает покупку изготовленного продукта.
В общем, как показывает маркетинговая практика прошедших 2 -3 десятилетий, многообразие
информационного мира часто парализует потребление. Как результат этого, реальный производитель оказывается в ситуации постоянного запоздания от своих «виртуальных» конкурентов. Все чаще мы сталкиваемся с все той же проблемой сверхпроизводства, которая привела к мировой экономической катастрофе в прошедшем веке. Ситуация в «информационном селе» как будто новая, но повторяет немало парадоксов и недостатков, характерных для индустриального развития и модернизации вообще.
Приведу еще один интересный пример в этом направлении. Большая часть Нобелевских премий за экономику в последние годы присуждались за достижения на грани экономики с науками о человеческом поведении. Например, в 2001 г. Нобелевская премия была присуждена за разработки по специфическим проблемам ассиметричной информации в условиях экономической глобализации, а в настоящем 2005 г. – за разработки структурноаналитического подхода к выбору стратегических решений экономических задач и развития ролевых Pirp – поля деятельности, отражающие аргументированные выше противоречия. На фоне изложения вопрос: «Не описывает ли все это контуры назревающего кризиса?» звучит весьма естественно. Отстающие в области информации не хотят отставать – ни в Ираке, ни в Америке, ни в России, ни у нас.
Если раньше отстающие в соревнованрш восставали, бунтовали и т.д., то сейчас, в новой среде, разрастаются терроризм и другие специфические формы религиозного и политррческого экстремизма.
Конечно, сопротивление отстающих вряд ли можно свести только к формам проявления, наблюдаемых до сих пор. Можно предположить, что как в экологии природа часто мстит человеку за его экспансию, так в экономике человеческая природа мстит разуму и информационному могуществу. Но в природе человека, в отличие от глобального информационного общества, выражен инстинкт сохранения от таких рисков.
Кризиса можно избежать
В этой связи выделяются две узловые, взаимосвязанные проблемы. Общепринятым считается мнение, что характерной чертой современного экономического развития является резкий дисбаланс между интеллектуальными и материальными компонентами во многих производственных процессах. По экспертным оценкам в ф армацевтической промышленности, например, этот дисбаланс около 9:1, а в производстве микрочипов – 8,6:1,4. В связи с этим, основной проблемой каждого общества и любой организации становится управление знаний и, более конкретно, сооружение «мостов» для создания и преобразования знаний: скрытых знаний в явные, явных – в скрытые, явных – в явные и скрытых – в скрытые знания. Таким способом формируются благоприятные условия: опыт работающих передавать и расширять, а познание, генерированное во внешней среде, интегрировать в культуре и навыках работающих в организациях.
В этой связи нужно четко отметить, что ведущее значение в трех из упомянутых четырех «мостов» созидания и преобразования информации имеют люди, а не информационная и коммуникационная техника и технологии. Последние являются ведущими только при преобразовании явных в другие явные знания. Это так, потому что скрытые знания включают «ноу-хау», опыт, интуицию, секретное мастерство, навыки и др., которые существуют лишь в определенном контексте. Знание не является информацией вообще, а той информацией, которая вносит понимание и побуждает к действию. Знание неразрывно связано с деловым решением, а деловые решения – с выбором мысли и действия, который выполняет мозг человека в межличностных отношениях.
Поэтому следующая проблема очень тесно связана с предыдущей. Пришло время серьезно обосновать и использовать еще один, третий компонент общественного воспроизводства -«бихевиористический». Концепции и методы экономического бихевиоризма нужно шире и целенаправленно использовать в процессах разработки выбора и реализации деловых решений {Георгиев 2005). Дело в том, что человеческие эмоции, переживания и удовольствия, которые Нобелевский лауреат Х.Саймон называет «психологический доход», не могут быть причислены к чисто информационным процессам – как компоненты риска у них своя собственная форма. Прежде всего, они сегодня проявляются отрицательно как иррациональность, комплексированность, стресс и др., т.е. как сопротивление «человеческого фактора» экономическому развитию. И мы видим часть результатов этого сопротивления в «извержении» острых кризисов даже и в высокотехнологических производствах как разработка программного обеспечения, авиация, финансы, массовое автомобилестроение.
Вот почему, по-моему, идея об одной более гуманной глобализации сегодня не проходит по пути самоцельного противопоставления «глобалистов» и «антиглобалистов». Она, прежде всего, проявляется в приоритетной направленности наших усилий в такие настоящие, новые инвестиционные пространства, какими являются обучение действием, здравоохранение и образование, отдых и туризм, и «банальная работа с кадрами». А это сводится сегодня, в конце концов, к формированию новых систем подготовки, выбора и реализации решений во всех видах организаций, т.е. деловых решений в информационном обществе. Исследования показывают, что социальная форма, именуемая «организацией» (фирма, объединение, правительственное учреждение и т.д.), которая доминирует сегодня, будет меняться динамично, но вряд ли отомрет под влиянием информационной революции, как «прогнозируют» некоторые авторы. В наибольшей степени изменятся ее целерациональность и принципы, на которых будут формироваться и реализоваться в ней решения. Во всех случаях, предпосылки для таких динамических перемен должны быть такие «неформальные» факторы процессов деловых решений (находящиеся под сильным воздействием «внешней структуры») как культура, убеждения, кластеры1, региональные и этнические цели и др. В монографии автора {Георгиев 2005) сделан опыт обе теоретические концепции в связи с этими проблемами – внешних конкурентных сил и внутренней эффективности – синтезировать в единую концепцию деловых решений, которая бы играла роль ведущей нити при грядущих трансформациях организаций в информационном обществе.
Все это означает, что глобализация не может остаться «маломерной мечтой» и «заложницей» воображения брокеров, банкиров и политиков. Она должна «измечтаться» всеми.
Приоритетным пространством должно стать создание системы сетевых сообществ («кластеров») на «стыке» гражданского общества с сильно централизованной корпоративной и государственной денежнофинансовой системой, господствующей сегодня почти во всех странах, а также и в отношениях между ними. Корпоративные по характеру банки, государственные и региональные бюджеты следовало бы превратить в более широкую и гибкую часть денежно-финансовой инфраструктуры. Существенную роль в этой инфраструктуре должны играть взаимные инвестиционные и страховые общества, коллективные инвестиционные рисковые фонды, сберегательно-кредитные ассоциации и другие подобные формы, работающие с современными информационными технологиями на региональном и проблемном принципе. Эти кластерные формы могут сыграть мощную стимулирующую роль для более эффективного функционирования денежнофинансовых потоков. А они, как известно, являются основными информационными потоками экономической глобализации.
Гражданское общество все еще воспринимается главным образом как политико-общественный феномен. А оно также должно стать интеллектуальным, психологическим и культурным феноменом, если хотим, чтобы оно начало играть решающую роль в экономическом развитии стран, регионов и мира в целом. В этой связи журнал может способствовать развитию творческой, конструктивно!! критики к искусственному преувеличению информационного оптимизма по отношению к глобализации. Потому что, если мы не осознаем вовремя интеллектуальные и гуманитарно-поведенческие аспекты экономического прогресса, то кризис в глобальном информационном обществе неизбежен.
Литература:
1. McLuhan, М. Understanding Media. London: Routledge, 1993
2. Бауман З. Глобализацията. Последиците за человека, София: ЛИК, 1999.
3. Лаш С. Критика на информацията. София: ИК Кота, 2004
4. Георгиев, Р. Делови решения: методология и организация. София, Академично издателство «Марин Дринов», 2005.
Статья является частью Списание ШК „Вестник университета“
Государственный университет управления
4 (13)/2005
ISSN: 1816-4277
