Р. Георгиев,
вице-президент Международного Союза экономистов, представитель МСЭ в Болгарии, президент Союза частных страховщиков Болгарии, председатель Международной страховой компании „Европа“, ученый секретарь Международной Бизнес Академии, действительный член (академик) Международной Академии менеджмента
Само определение непроизводственная сфера по отношению к таким важнейшим для жизни любого общества областям, как образование, культура, зравоохранение, административное обслуживание и, конечно, оборона и безопасность страны парадоксально и сегодня вообще теряет свой смысл. Во-первых, все эти области прямо или косвенно включены в систему рыночных взаимоотношений и взаимосвязаны с тем, что привыкли считать собственным производством. Современное зравоохранение, культура, образование развиваются в комплексе с самыми современными видами производства, насыщенными высокими технологиями и достижениями науки. Во-вторых, во всех этих областях производится нечто очень важное. Это здоровье людей, их способности, безопасность, порядок, уверенность в будущем дне. Другое дело, что все эти аспекты не имеют непосредственной материальной предметной формы.
Сегодня участие, так называемой непроизводственной сферы экономики, с конкретной стороны уже может быть описано и в терминах производства. Это производство особого продукта — услуги. В этой связи внутренний, продукт сегодня исчисляется и с учетом совокупности услуг, оказанных в данном обществе.
С другой стороны, все большее внимание уделяется организации и кооперированию между индивидами, которые могут уменьшить затраты – при производстве так называемых общих благ, в том числе услуг, уменьшить разрушительные действия конкуренции и обеспечить большее благоденствие для всех. Этим занимается научная дисциплина, называемая – экономика публичного сектора.
Наше переходное общество находится пока далеко от выводов и рекомендаций этой науки. Дело в том, что в так называемых переходных обществах, которые очень недавно, но очень энергично включились в мировой рынок, были подняты все шлюзы перед так долго сдерживаемой и отрицаемой рыночной стихией. Результаты непроизводственной сферы также энергично и, боюсь, что в еще большой степени стихийно, оказались занятыми свойственными ей ранее формами финансирования и общественной оценки результатов деятельности.
В эпоху тотальной централизации здравоохранение, образование, культура были фактически бесплатные для населения с точки зрения непосредственного потребления. Но они никогда не были таковыми в целом. Все и за все платили, но не непосредственно, а через различные формы государственного распределения и перераспределения. Для одной части эти услуги были действительно бесплатные. Для более широких слоев населения услуги были или условно бесплатные или недоступные вообще. Условно бесплатные были некачественными.
В образовании также действовала система бесплатного распределения и перераспределения услуг, когда одним доставалось больше и лучше знаний в обучении, а другим некачественные знания второго сорта. Доступ в учебные заведения не только высшие, но и средние был ограничен. И это рождало множество фильтров, пропуском через которые была коррупция.
Что изменилось с переходом к рыночным отношениям?
Первый парадокс — ничего. По сути дела все невидимые механизмы перераспределения и коррупции в непроизводственной сфере стали видимые. Когда государство перестало финансировать эту сферу, то есть окончательно отказалось от полного и планового субсидирования, за все стало нужно платить. Естественно, те, кто раньше имел больше, как правило, и сегодня может платить за больший спектр услуг этой сферы. Дичиться у лучших врачей, обучать своих детей в лучших учебных заведениях и дома, и за рубежом.
Но огромная масса населения оказалась в вакууме услуг непроизводственной сферы. Им просто нечем платить. С другой стороны за некоторые виды услуг платят все и опять-таки очень хорошо: адвокатам, лечащим врачам, даже неимущие люди просто вынуждены платить больше, чем могут себе позволить. А это не может не порождать конфликты и напряжение. Но главное заключается в том, что в новой ситуации воспроизводятся старые механизмы коррупции и связей.
Еще сложнее обстоит дело в области культуры. Раньше государство и партия платили деятелям культуры. Сегодня государство не нуждается в этом. Точнее, этим стали заниматься высокооплачиваемые и легко коррумпируемые политики и обслуживающие их службы воздействия на массовое сознание. Культура оказалась вне государственного стимулирования, теперь она продает свои услуги. Но многие из продуктов культуры не имеют достаточного числа потребителей.
Высшее образование стало платным уже давно. Учебники, покупка высоких оценок и т.д. были обычной практикой в Болгарии, да я думаю и в других соцстранах. Сегодня высшее образование могут себе позволить немногие: нужно платить за все, в том числе и за само обучение. У нас к тому же неблагополучная экономическая конъюнктура. За последние десять лет она привела к демографическому срыву. И в скором времени просто некому будет учиться в большинстве наших вузов.
Но все это лишь самая малая часть проблем непроизводственной сферы в переходный период. Раньше коммунистическая партия и государство ограничивали доступ людей к услугам этой сферы не случайно. Хорошее образование и здравоохранение, хорошее [административное обслуживание и правовой порядок сделали бы людей более независимыми, мыслящими и инициативными. А это было опасно. Вот почему не-производственная сфера была просто вытеснена из сферы хозяйственных отношений. А ее субсидирование осуществлялось на базе принципа остаточности. То есть, все, что формировал госбюджет, прежде всего распределялось госпартийному аппарату, материальному производству и ВПК. Крохи оставшиеся распределялись неравномерно, в расчете и в связи с идеологической целесообразностью. Когда сегодня государству нечего распределять не только для непроизводственной сферы, но и для самого производства, возникли огромные провалы. Раскрылся десятилетиями скрывавшийся дефицит. Дефицит общественной пользы для людей, граждан государства, лучше или хуже исполняющих его предписания и законы, но рассчитывающих пусть на небольшое, но все-таки достаточное для нормальной жизни вознаграждение – на пенсию, лекарство, учебники и т.д.
Государство, ставшее как-будто другим, вновь руководствуется старым коммунистическим принципом остаточности. В бюджет Болгарии, например, на долю всей непроизводственной сферы выделяется мизерная часть. Расходы на оборону и безопасность урезаны до такой степени, что в Болгарии нет ни армии, ни жизнеспособной полиции. Но, если у полиции остались все-таки старые связи и возможности взять свое, то у армии такой возможности нет. Дошло до того, что молодые люди не могут выполнять свой гражданский долг, годами ждут призыва.
Где искать выход?
Нам говорят, что есть два возможных варианта — левый и правый. Левый вариант связан с иллюзией возвращения к бесплатным услугам – в образовании, в здравоохранении, культуре. Правый оказывается более простым и как-будто более реалистичным. Вся непроизводственная сфера должна перейти на полное самообеспечение. Платить за все должны все | и любую цену. Конкуренция и рынок поставят сами все в возможные границы. Но пока дождемся – боюсь платить будет некому. В результате оба варианта решения проблемы — иллюзия. В современном обществе и образование, и культура, и особенно здравоохранение нуждаются в качественном обслуживании. И за все это надо платить. Нельзя решить этот вопрос за счет одной стороны — государства или потребителя. Необходимы формы сбалансированного материального распределения в данной сфере для всего общества, а не только за счет большинства его членов.
Где и как могут быть найдены решения, если не окончательные, то хотя бы ведущие к решению проблем непроизводственной сферы. Государство должно не только сохранить, но и качественно увеличить свою роль № ответственность по отношению к непроизводственной сфере. Ведь бюджет в большей части составляется за счет налогоплательщиков, граждан, а не через плановые доходы обобществленного производства. А когда люди дают государству, то они и вправе требовать от него. Но, что и сколько. Это действительно очень важная проблема и не только для общества переходного периода, но и для всех стран в современном глобальном хозяйстве.
Какую часть услуг государство должно оплатить за счет получаемых налогов? Здесь нужно ввести понятие — общий интерес. Это одно из основных понятий в экономике непроизводственного сектора. Эта категория не тождественна тому, что раньше называли — общественным интересом. Речь идет о так называемом безсубъективном интересе: образовании до определенного минимума, здравоохранении также в очень строго фиксированном минимуме обязательных услуг, без которых просто люди не могут жить в обществе, эффективно общаться, работать и исполнять свои обязанности по отношению к государству, например, платить налоги. Интерес такого рода к минимальным услугам имеют все и конкретно никто. Те, кто победнее, хотели бы получать от общества больше. Те, кто побогаче уже ориентированы к качественным и дорогим услугам, стали независимы от государства, и потому не хотели бы, чтобы государство тратило на нужды для других, а заинтересованы в том, чтобы государство содействовало их бизнесу за счет налогоплательщиков. Общий интерес тем самым совсем не является общим для всех. Поэтому без посредников — коллективных организаций и граждан — не обойтись. К сожалению, в нашем обществе нет таких структур, которые бы могли стать беспри-страстными посредниками в решении всех спорных вопросов и предельно допустимом государственном участии по удовлетворению именного такого общего интереса.
У нас профсоюзы по старой памяти считают себя приводным ремнем государства к массам. Но в действительности плохо, да и вовсе никак не защищают интересы масс. Партии эгоистичны и забывают о данных на выборах обещаниях в тот же самый момент, когда получают доступ к рычагам власти. А если иногда появляются какие-нибудь другие социальные структуры, то они законодательно и практически оторваны от технологии управления обществом.
Сложна и сама по себе задача определения того, какими должны быть обязательные услуги в образовании и здравоохранении, культуре и администраций. Здесь очень много субъективизма, пристрастий, политических и идеологических предрассудков, да и просто глупостей и некомпетентности. Сколько и какие учебники должны быть обязательные и доступные, бесплатные для всех. Вопрос важный, конечно. Но как ищут ответ на него. Опытом дедушек и бабушек, представляющих в качестве идеала опыт уже кончающегося века.
У нас сегодня полный абсурд: бывшие коммунистические лидеры, бывшие административные руководители стали капиталистами и поддерживают правый вариант. Тоже бывшие, но капиталисты, их наследники, ограбленные коммунистами и проведшие большую часть своей жизни в воспоминаниях о былом богатстве и власти, практически пролетаризованные, привыкшие к бедности и государственной опеке, — тоже правые. Они хотят быть и становятся богатыми для себя, а не для других, и поэтому предпочитают правый вариант. С другой стороны, граждане страны тоже не особенно адекватны ситуации; они тоже делятся на не менее абсурдные группы, нежели чем богатые из прошлых еще времен. Когда работают, то они любой ценой пытаются укрыть свои доходы, чтобы не платить налоги. Но когда уходят на пенсию, то хотят получить больше. Но фонды пенсионные, здравоохранения пусты. Они централизованы до крайности. Их тратили и продолжают тратить на все, кроме прямой их функции. Но граждане не видят или не хотят видеть прямой связи между их реальным положением и поведением в публичной сфере, в публичном секторе, политике. Голосуют за своих, думают, что они, как и прежде, будут все распределять по справедливости. То есть, среди своих и за счет чужих. За счет коммунистов, демократов, фашистов, капиталистов и т.д. Все хотят получить из тонкого государственного бюджета и централизованных фондов больше за счет других.
Политизация и идеологизация оказываются тем барьером, который все еще не успели перескочить ни в Болгарии, ни в России. Государство оказывается вотчиной политических группировок, а те в свою очередь проводником определенных частных интересов. Гражданское общество не развито, граждане разобщены и не способны к совместным конструктивным действиям. Часто ждут чуда и надеются выиграть такую сумму, чтобы хватило на всю жизнь. Реальный выход не может быть найден в каком- либо одном единственном направлении.
Но можно ускорить поиск решения. Прежде всего, необходимо развитие гражданских фондов защиты обеспечения интересов большинства граждан, а не политических или корпоративных интересов малой части общества. Форма эта известна и отработана. Речь идет, прежде всего, о частных фондах — пенсионном, здравоохранения и других, а также об общественных организациях потребителей и услуг. Там, где услуги не предлагаются фондами, нужны общественные организации потребительных услуг. Например, ассоциация потребителей и страховых услуг. Фонды частные, которые формируются не государственными чиновниками, а самими потребителями.
Разумеется, что не идет речь о примитивных формах непосредственного группового контроля. Речь идет о соответствующих финансовых механизмах — акциях, облигациях и т.д. Член фонда вправе получить полную информацию о том, как управляется его капитал, средства которого должны пойти на обеспечение будущего — лечение, пенсии для себя и стипендии для детей и внуков. Он является и потребителем, и членом фонда.
Конечно, могли бы сказать, что и государство управляет подобным образом. Но 51% этих акций всегда принадлежит государству и, значит, определенным политическим силам, управляющим в данным момент.
Частные фонды зависят от воли вкладчиков. И во многих странах сделано все, чтобы ни одна группа вкладчиков не могла монополизировать управление фондов. А у остальных не только должно быть право на формальный голос, но и реальное право участия при формировании стратегии и тактики фондов, при принятии важнейших решений. Нам нужно думать в этом направлении. Нужно анализировать и пробовать уже в наших условиях найденные механизмы, эффективно работающие в других местах и раньше пришедшие к нормальным рыночным правилам и порядку.
Разумеется, что сегодняшние наши экономические – социологи, политологи очень активно и не без успеха воспринимают запретный ранее плод западной науки. Но, как показывает опыт, нельзя просто взять и перенести наличные модели и методы. Нужен перевод не только с чужого языка, но и с чужого опыта на собственный. А для этого нужно и время, и новые хорошо образованные — и за рубежом, и у нас — кадры в науке, близкой к жизни, а не пытающиеся подогнать жизнь под нормы идеологии или научной догмы. Нужен опыт нормальной научной работы, научного обслуживания.
Все эти рассуждения совсем не внушают оптимизма. Но лучше все-таки смотреть в глаза реальности, а не отводить взгляд. Совместно мы должны если не решить окончательно, то хотя бы попытаться встать на путь собственного профессионального долга, следовать норме интеллектуальной добросовестности. Какими бы ни были политические или житейские нормы, ценности каждого из нас, все мы должны констатировать истину и ставить такие цели перед социальной практикой, приятные или неприятные для нас самих и для предпочитаемых нами политических сил.
Почему сегодня государство не может собрать налоги? Да потому, что управляющие политики не считают нужным отчитаться перед своими избирателями в том, как они тратят эти налоги. Почему сегодня люди не верят банкам и фондам? Да потому, что все эти структуры считают рядового потребителя, вкладчика или клиента досадной помехой и ориентируются на большие деньги и крупных клиентов.
Нужно их поправить, но как? Это вопрос дискуссии и вопрос политической практики, и вопрос времени. Но если мы с вами не сделаем все возможное как профессионалы, как граждане, то проблема непроизводственной сферы может решиться сама по себе — она просто исчезнет. Но для общества это может означать только одно — катастрофу. Ведь непроизводственная сфера, это то, что позволяет обществу собирать своих членов в общности. Если общество потеряет свою способность к этому, оно просто перестанет быть обществом. В более практическом плане нам нужны элементарные координации и контакты, нужен диалог.
Статья является частью Научные труды
Международного союза экономистов
и
Вольного экономического
общества России
Том седьмой
(Том двадцать восьмой)
Москва
Санкт-петербур
2000 г.
