RU: Об этапах, противоречиях и задачах развития институциональной рыночной среды в Болгарии

Ключевые слова: институциональные изменения; трансформационные процессы; финансовый кризис; конкурентоспособность экономики.
Key words: institutional change; transformation processes; financial crisis; the competitiveness of the economy.

В Болгарии, как и в других странах Центральной и Восточной Европы, 1989 г. положил начало комплексным социально-экономическим и политическим переменам. В целом они были связаны с введением многопартийной системы и преобладанием частной собственности на средства производства. Началось становление новой системы взаимоотношений между людьми. Все это происходило в условиях распада социалистической общности, СЭВа и Варшавского договора.

Как небольшая страна, Болгария крайне заинтересована в участии в экономической интеграции в регионе как в движущем факторе развития. В конце 1980-х годов товарообмен Болгарии с другими странами — членами СЭВ составлял около 80% всего объема внешнего товарообмена, что было показательно для роли социалистической экономической интеграции в развитии национального хозяйства.

В качестве депутата и председателя финансового комитета Великого народного собрания (1990-1991 гг.), которое приняло новую Конституцию страны, автору довелось принимать активное участие в дискуссиях с целью обосновать курс на создание новых политических и экономических отношений после 1989 г. Экономическая трансформация рассматривалась как переход от централизованной к социальной рыночной экономике, в которой должны были присутствовать сущностные признаки постиндустриального общества.

В данной статье рассматриваются наиболее важные элементы произошедшей в Болгарии трансформации, связанной с изменением собственности на средства производства и изменением в институтах управления. Особое внимание было обращено на проблему «цены» институциональных изменений с позиций транснациональных издержек, а также основных принципов институциональной теории.

1. Актуальность институционального подхода для анализа изменений в экономике

Новая институциональная парадигма в экономической науке связывается с разработками Рональда Коуза (США) в 1930-х годах и особенно с более поздними работами Дугласа Норта [1]. В 1993 г. профессор Д. Норт получил Нобелевскую премию (вместе с Р.В. Фогелем) за новые теоретические и эмпирические исследования экономических и институциональных изменений. Как отмечает ряд российских ученых-экономистов, сущность новой институциональной экономической теории сводится к рассмотрению поведения экономических агентов с учетом рационального использования ограниченных ресурсов как последовательности актов принятия решений [2].

В наиболее общем смысле институты есть совокупность правил и механизмов, обеспечивающих их выполнение; иначе говоря, они выступают необходимой рамочной конструкцией рыночного хозяйственного порядка. Постсоциалистическая трансформация социальных и экономических отношений представляет для Болгарии самый масштабный экономический вызов XX в. и начала XXI в. Актуальность рассмотрения данной трансформации с позиций институциональной концепции и трансакционных расходов безусловна, поскольку сегодня выход из кризиса и посткризисные перспективы сильно зависят от траектории и эффектов предшествующего развития базовой инновации, а именно — от изменения имущественных прав. Разумеется, институциональные изменения наблюдаются не только тогда, когда происходит замена централизованной плановой экономики на рыночную. Изменения в правилах хозяйствования, структуре и динамике трансакционных расходов наблюдаются во всех обществах как неотъемлемая часть их экономического развития. В середине 1980-х годов Дуглас Норт и Джон Уоллис вычисляют трансакционные расходы в американской экономике как расходы по подготовке и осуществлению рыночного обмена товаров и услуг и по защите имущественных прав за 100-летний период с учетом изучения их связи с темпами развития. Как было установлено, за период 1870-1970 гг. трансакционные расходы в американской экономике (как измеритель происходящих в ней изменений) возросли с 24 до 54% от ВНП [3].

Важно, однако, учитывать, кому эти изменения оказались выгодны. Автор данной статьи в своей последней книге, рассматривая развитие финансово-банковской системы в США как наиболее динамичной части американского трансакционного сектора в течение последних десятилетий, установил, что примерно за 30-летний период эта система увеличила свою долю в корпоративных прибылях в США с 14% в 1981 г. до более чем 50% в канун текущего глобального кризиса [4]. Доминирующее применение в экономической политике монетаристских методов, инструментов финансового менеджмента и концентрация информационных ресурсов на базе ком-пьютеризации способствовали сокращению индивидуальных трансакционных расходов по отдельным сделкам с товарами и услугами; вместе с тем это позволило серьезно обогатиться финансово-корпоративной элите США за счет населения, малых и средних фирм. Участилось случаи появления все более крупных «финансовых пузырей», которые привели к последнему
финансовому кризису в США и фактически к началу сегодняшних экономических катаклизмов.

Важнейшей частью институционального устройства при трансформации экономической системы в переходный период является преобразование прав собственности на средства производства. Большинство экономистов едины во мнении, что в странах с переходной экономикой трансформация собственности должна базироваться на системном подходе, учитывающем как плюсы, так и минусы рыночной экономики. В данной связи научные исследования сосредоточиваются на обобщающей экономической «цене» перехода и реализуемых выгодах при изменении собственности на средства производства. К частным выгодам институциональных реформ относится прежде всего более высокая степень свободы и мотивации для осуществления хозяйственной деятельности. В общественном аспекте польза заключается в повышении эффекта в целом для общества в результате роста экономической активности населения (трансформирование собственности — не цель, а только средство) и в ослаблении бюрократических ограничений для инициативы, существующих при централизованной экономике. В то же время у национального хозяйства возникают новые расходы, связанные с приспособлением индивидов к новым требованиям, с поддержкой безработ-ных, с высокими темпами инфляции и др.

2. Как происходило преобразование прав собственности в Болгарии

Я присоединяюсь к преобладающему мнению ученых-экономистов о том, что трансформационный процесс в странах Восточной Европы не протекал системно. В Болгарии, например, сначала была проведена либерализация торговли (ценообразования) без увязки с подходящими мерами по финансовой (макроэкономической) стабилизации. К середине 1990-х годов наступила гиперинфляция, и произошел крах болгарской банковской системы. В результате больше половины банков, в основном государственных, закрылись, а с 1 июля 1997 г. был введен Валютный совет, при этом лев первоначально был привязан к марке, а впоследствии — к евро при определенном твердом соотношении. Эмиссия денег и сегодня ограничивается в рамках располагаемой иностранной валюты, причем не допускается кредитование центральным банком не только правительственных расходов, но и самих коммерческих банков.

В качестве важнейшей цели перехода преследовалось разрушение монополии государства во всех возможных областях. Это привело к ряду ошибок в процессе приватизации. Сама нормативная регламентация прошла в несколько этапов, в первую очередь был принят Закон о приватизации от 1992 г. Закон должен был обеспечить создание условий для проведения прозрачной и эффективной приватизации с равными правами всех инвесторов, а также осуществление послеприватизационного контроля. Государственное участие в капитале всех хозяйственных субъектов считалось подлежащим к приватизации с момента вступления Закона в силу без учета того, где есть для этого экономический смысл, а где нет. Исключение было сделано для предприятий, административно включенных в специальный перечень (в отношении которых требовалось специальное разрешение). Нормативной ясности, что и как делать с ними дальше, не было. Таким образом, весь приватизационный процесс не обрел необходимую прозрачность и экономическую рациональность, влияние субъективного фактора (интересов политической элиты) часто имело решающее значение.

Экономическая трансформация сама по себе имеет две стороны. Одна связана с изменением в формальных институтах, другая, неформальная, связана с образом мышления людей. Соответствие между измененными формальными институтами, с одной стороны, и неформальными институтами — идеологиями, социальными нормами — с другой, является одним из ключевых факторов, определяющих трансакционные расходы, а также реальность реализованных реформ в данной стране.

Процессы рыночной трансформации в Болгарии условно можно разделить на три основных этапа.

Первый этап (1990-1996 гг.) — время «топтания» в кругу либерализации торговли и цен и имитации реформ. Конфронтация и незрелое поведение политической элиты задержали необходимые институциональные изменения и предопределили высокую цену перехода. Наступило время криминального присвоения наиболее богатых болгарских предприятий и дезиндустриализации экономики, осуществляемых подставными лицами и фирмами, выкачивающими активы предприятий на входе и выходе. Появление первых болгарских олигархов. Время углубляющейся международной изоляции Болгарии в политическом и финансовом аспектах. Провал ряда соглашений с Международным валютным фондом и Всемирным банком. В результате всего этого, образно говоря, болгарский переход к рынку начался с фальстарта. Первые семь лет были потеряны, а понятие демократии почти превратилось в грязное слово. В своем развитии Болгария осталась далеко позади других бывших социалистических стран.

Второй этап (1997-2001 гг.). Самый тяжелый, самый трудный и одновременно самый существенный период перехода. Постепенно удалось овладеть кризисом, и экономика начала стабилизироваться. Осуществлены законодательные изменения во всех сферах общественно-экономической жизни — в экономике, финансах, социальном обеспечении, здравоохранении, в публичном и частном секторах. Завершилась основная часть прива-тизации. Были закрыты нерентабельные, убыточные предприятия, накопившие огромные долги и существовавшие благодаря государственным дотациям, поступавшим в различных формах.

Масштабная реформа хозяйственного механизма приравняла нашу налоговую систему к лучшим европейским образцам. Был создан благоприятный бизнес-климат и ощутимо возрос поток иностранных инвестиций. В конечном итоге Болгарии удалось за пять лет в значительной степени ликвидировать отставание в отношении роста ВВП и практически достичь темпов других восточноевропейских стран. Однако цена достигнутых темпов роста оказалась очень высокой. Во-первых, потому, что болезненные реформы, тяжелые и непопулярные для значительной части населения меры сконцентрировали социальные негативы в период пяти, а не двенадцати лет, и повысили социальную цену более чем в два раза. И, во-вторых, потому, что при осуществлении финансовой стабилизации приватизация банковской системы не оставила в ней места государственному сектору и позволила иностранному финансовому капиталу завоевать доминирующее положение в коммерческих банках. В результате этого, а также с введением Валютного совета возникли условия, когда государство с трудом могло играть какую-либо роль во взаимодействии фискальной и денежной политики, в том числе влиять на кредитование и регулирование уровня процентных ставок в интересах определенной структурной политики, направленной на развитие реального сек-тора экономики.

Третий этап (2001-2009 гг.). В течение этих лет экономическая трансформация в общих чертах продолжалась с завершением приватизации преимущественно в области услуг в финансовом секторе (например, Болгарская телекоммуникационная компания и др.), а также с развитием международного сотрудничества. Страна закончила переговоры и стала полноправным членом ЕС с начала 2007 г. В настоящее время товарообмен со странами — членами ЕС составляет около 60% общего объема товарообмена, что свидетельствует об укреплении интеграционных связей Болгарии с этими странами.

Согласно обобщенным данным национального Агентства по приватизации, к 31 декабря 2009 г. общий размер приватизированных долгосрочных активов в Болгарии по отношению ко всем государственным активам составил 65,49%. Общий финансовый эффект от сделок, осуществленных более чем за 18 лет, составил 12 193 млн долл., из них половина (6095 млн долл.) представляет реальные платежи, а остальная сумма предназначена для покрытия долгов или для будущих инвестиций. Другими словами, финансовый эффект от приватизации 2/3 государственной собственности в настоящий момент составляет около 6 млрд долл., или чуть больше 12% годового ВВП. На сегодняшний день это наиболее синтезированный результат болгарского перехода к новым имущественным правам на средства производства. По моей оценке, он свидетельствует о низком прямом экономическом эффекте первичной приватизации государственных активов.

Разумеется, на базе контрактов между экономическими агентами идет и процесс вторичного распределения прав собственности на ресурсы, что при правильной политике могло бы увеличить социальные и производственные выгоды и оптимизировать расходы в экономике. Однако пока на сегодняшний день спад в материальном производстве не преодолен, и оно не вернулось на уровень, существовавший до начала приватизации в 1989 г.

В данной связи отмечу, что использованные приемы и бессистемная политика в ходе первичной приватизации облагодетельствовали тонкий слой правящей верхушки и силовых структур. Схемы приватизации, в частности, имели управленческо-иерархический характер. Больше всего сделок прошло в форме так называемой кассовой приватизации, т.е. путем прямых переговоров с потенциальными покупателями, и конкурсов (в целом свыше 75% сделок были заключены этими двумя способами). Эти сделки сопровождались массовой коррупцией. В свою очередь, процедура массовой приватизации как часть общего процесса разгосударствления была проведена при сочетании административных и рыночных принципов. Основная проблема при участии граждан в приватизации хозяйственных субъектов с бонами состояла в асимметричности информации о стоимости активов приватизированных предприятий, а также в отсутствии в тот период организованного фондового рынка. По комплексу причин, включая упомянутые, при первичной приватизации были допущены крупные трансакционные расходы по сделкам и социальный эффект оказался минимальным.

Согласно проведенным исследованиям [5], доля расходов трансакционного сектора (сферы услуг) в общем объеме ВВП Болгарии за период 1997— 2003 гг. значительно увеличилась — соответственно с 40 до 52%. В данный период относительно наиболее быстрыми темпами (в 2,5-2,6 раза) увеличивались затраты в трансакционных услугах публичного сектора и финансовых посредников. В конечном итоге значительно увеличились общие трансакционные расходы по сделкам с товарами и услугами в системе народного хозяйства. В целом итоги первичной приватизации в Болгарии подтверждают выводы большинства исследователей приватизации о том, что с позиции институциональной теории и трансакционных расходов тезис о повышающейся в ходе этого процесса экономической эффективности не является бесспорным. Одной из серьезных причин снижения эффективности является отставание изменений в неформальных институтах как результат бессистемности и ошибок при трансформации формальных институтов.

3. Кризис и дальнейшее развитие институциональной среды

Дальнейшее развитие институтов рыночной экономики в Болгарии, а также систем принятия решений экономических агентов, безусловно, связано с вызовами мирового финансового кризиса; трудности преодоления последних во многом обусловлены ошибками формирования и функционирования данных институтов в переходный период. С учетом современной ситуации в национальной экономике и менеджменте предприятий можно и нужно, по мнению автора, говорить о четвертом этапе трансформации (после 2009 г.), на котором конкретные направления национальной экономической политики (Public Policy)*, реализуемые с целью выхода из кризиса и посткризисного развития, должны взаимно дополнять друг друга и при необходимости корректировать правила и механизмы, введенные в переходном периоде.

*Определение этого понятия чаще всего сводится к курсу действия, имеющего рпределенную цель, которым следуют одно или более лиц при рассмотрении важных для общества проблем или вопросов. См. Anderson J. Public policymaking. Houghton Mifflin, Princeton, 1994; ТаневТ. Анализ на публичните политики. – София: ВИ, 2008.

Разумеется, необходимо также принять меры по «латанию дыр» и сокращению многих непроизводительных бюджетных расходов в экономике. Ситуация требует немедленных решений. Но и без целенаправленной государственной социально-экономической политики, игнорирующей решение фундаментальных (пока не до конца разрешенных) проблем народного хозяйства, «ползание на брюхе» будет продолжаться весьма долго. Речь должна идти о следующих проблемах.

Во-первых, как добиться повышения конкурентоспособности и произво-дительности экономики как системы и ее звеньев. И, во-вторых, как усилить роль и ответственность публичных субъектов в дальнейшей спецификации и защите имущественных прав, а также в рационализации трансакционных расходов.

Рассматривая кризисную ситуацию в Болгарии и обусловленные ею проблемы относительно посткризисного периода, хочу подчеркнуть необходимость снижения остроты противоречия, связанного с большим расхождением между рентабельностью (прибылью) финансовых потоков и рентабельностью потоков товаров и услуг в реальном секторе. Необходимо, чтобы банковская индустрия не только росла, но и служила катализатором экономического роста. Критическое расхождение между доходностью финансово-банковского и реального секторов привело не только к изъятию производительного дохода у реального сектора, но и к преобразованию значительной части дохода в фиктивные или переоцененные активы. Вследствие либерально-монетаристских подходов в последние 30 лет финансово-банковская сфера все больше превращается в самопроизводя- щую и саморастущую сферу, без учета запросов реального сектора, с гарантированной высокой доходностью и для ее собственного развития, и для роста личных вознаграждений. Посткризисный банковский и финансовый сектор должен лучше регулироваться, чтобы стимулировался реальный сектор, который является основой производства массовых материальных благ и услуг.

Ярким примером отрицательных тенденций в сформированной институ-циональной среде стали долгосрочно и бесконтрольно допускавшиеся дефициты в торговом балансе Болгарии, которые в канун мирового экономического кризиса достигали в отдельные годы 1/4 от годового объема ВВП. Уверовав в доктрину Н. Лоусона (министра финансов при правлении М. Тэтчер), согласно которой рыночный механизм может саморегулироваться, власти Болгарии до недавних пор рьяно проводили политику поддержания экономического роста с привлечением внешних финансовых средств, что привело к большому размеру внешних финансовых обязательств, превышающих сумму ВВП. Основная (75%) доля последних из них приходится на иностранные кредиты, формирующие корпоративный (частный) долг, который в своей преобладающей части является быстро востребуемым. Государственная администрация, в том числе Болгарский народный банк, оставила этот важный вопрос внешних дисбалансов развиваться бессистем- I но и бесконтрольно, обращая внимание только на государственный долг.

В серьезном изменении и усовершенствовании нуждаются правила согласования и использования средств из европейских фондов в Болгарии. По официальным данным, к июню 2010 г. из согласованных финансовых ресурсов, направляемых из ЕС в Болгарию за период 2007-2013 гг., освоены едва 3,5%, при этом ряд экспертов прогнозирует, что за весь период будет реально освоено не более 30%. Также следует иметь в виду, что, во-первых, на новые внешние инвестиции (кроме этих) в условиях текущего кризиса страна вряд ли сможет рассчитывать, и, во-вторых, что по своему предназначению эти средства ориентированы именно на создание и защиту институциональных норм в обществе и производство общественных благ — единственной функции государства согласно новой институциональной теории. В связи с этим конкретные направления государственной политики для дальнейшего развития институциональной среды и повышения конкурентоспособности болгарской экономики могут быть сведены к следующему:

• приоритетная инвентаризация (спецификация) институтов, связанных с увеличением доходов (входящих денег), и на этой основе — спецификация институтов, связанных с расходами в отдельных системах и в экономике в целом (при необходимости — реструктуризация данных институтов); решения о сокращении расходов имеют смысл, только если непосредственно увеличивают способность экономических систем генерировать доход в рассматриваемый период времени;
• динамичный мониторинг внешних финансовых дисбалансов страны с позиций эффективности национальной экономики и в унисон с изменениями в мировой финансовой архитектуре;
• организация эффективных каналов для целевого содействия и кредитования инноваций и экспортных проектов в реальном секторе со стороны государственных кредитных институтов в конкуренции с частными коммерческими банками;
• последовательное внедрение принципов программного бюджетирования и проектного менеджмента в административной сфере и предпринимательстве и на этой базе решительное усовершенствование работы по усвоению средств из европейских фондов;
• оптимизация и развитие фондового рынка посредством торговли ценными бумагами, имеющими прямой источник доходности; использование его механизмов для мобилизации свободных ресурсов и создания национальных корпораций общественного характера (со специфическими механизмами управления) из стратегически значимых государственных предприятий;
• существенное усовершенствование деятельности по защите эффективно функционирующих имущественных и контрактных прав, активизация борьбы с коррупцией и соблюдение договорных отношений; при этом усовершенствование институциональных механизмов должно охватывать и соблюдение договорных отношений со стороны органов государственной власти, которые в настоящий момент имеют большую задолженность по своим договорам с бизнесом.

* * *

В заключение отмечу, что с позиции трансакционных расходов усовер-шенствование институциональной среды предполагает их рационализацию в отношении не только прямого обеспечения эффективных имущественных и контрактных прав, но и соответствующих издержек и мероприятий по повышению качества образования. Именно оно является основой повышения информированности людей о правовых, экономических и социальных уеловиях обмена, превращения правовых норм в личностные ценности и непо-средственного сокращения издержек, связанных с социальными, этническими и культурными различиями между общественными группами. Будет большой ошибкой, если в своем стремлении превратить образование в рыночную услугу мы оставим на втором плане и забудем о реальной, в том числе о ценностной, нормотворческой миссии образовательных и исследовательских институтов: в обществе знания они призваны не просто определять, в каком будущем нам предстоит жить, но и функционировать в качестве предписания (образца) лучшего будущего. В этом отношении наши экономические, социальные и юридические науки остаются большим должником общества.

Библиографический список:

1. North D.C. / Wallis J.J. Integrating Institutional Change and Technical Change in Economic History — A Transaction Cost Approach. 1994 и др.
2. Институциональная экономика / под общ. ред. д.э.н., проф. А.А. Аузана — М., 2010.-С. 13.
3. Wallis J.J. / North D. С. Measuring the Transaction Sector in the American Economy, 1870-1970, 1986.
4. Георгиев P. Кризата изисква системна промяна. — София, 2010. — С. 10.
5. Чобанов Г., Эгберт X., Седларски Т., Измерване на транзакционния сектор в българската икономика 1997-2003 гг./ Ежегодник Экономического факультета Софийского университета. Т. 7. — София, 2008.

Статья является частью специализированное научно-практическое журнала „Менеджмент и Бизнес-Администрирование“

бр. 10 / 2010 г.

ISSN: 2075-1826
ИД „Экономическая газета“, Москва 2010